Поход Командора - Страница 25

Мечты, мечты…

Но я же не прошу пару вертолетов огневой поддержки! Понимаю, к ним необходимы боеприпасы, топливо, да и с запчастями к ним постоянная напряженка. Всего лишь рацию помощнее.

Где ж ее взять?

Мы еще поговорили с хозяином о погоде, видах на урожай и прочих животрепещущих вопросах, после чего почтенный эсквайр милостиво предложил подбросить меня до моего поместья.

До поместья мы не добрались. В связи с его отсутствием. Зато подъехали к берегу. Не к самому, понятно. К чему проблемы с патрулями и прочей погранохраной? Но оставшаяся миля для меня, нынешнего, была сущим пустяком. Не на такие дистанции хаживал, и вообще, пешие прогулки полезны для здоровья.

Еще не стемнело. Я подождал, пока коляска с Робинсоном не скроется за деревьями. Потом отошел под прикрытие кустарника, посидел там, выкурил трубочку.

Небо на западе окрасилось в розовые тона. Потом над этими нежными красками загорелась Венера. Прекрасная и одинокая звезда любви. Но почему если любви, то обязательно одинокая? Что-то напутали древние римляне, или кто там называл созвездия на небе.

Зрелище было превосходным. Даже жаль, что, как всегда, были дела поважнее, чем без всяких мыслей любоваться красотами природы. Что в том мире, что в этом.

Солнце скрылось, и немедленно, с чисто южной стремительностью надвинулась ночь.

Небо было ясным, хотя и безлунным. Погода хорошей. Не прогулка – сплошное удовольствие. Почти удовольствие. Все-таки не привык я ходить в одиночку по чужим островам. Так и кажется, будто каждый куст несет угрозу.

Но ведь если плохо вижу я, то и меня плохо видно?

В руке у меня был факел, которым я должен был обозначить место для наших ребят. Но по вполне понятным причинам зажигать его я не спешил. Ночью огонь заметен издалека, и с ним мне было бы гораздо страшнее, чем в темноте.

Эта тьма меня и спасла.

Перевалив какой-то холмик, я поневоле застыл. Сердце ударило в груди тревожным набатом, и что-то, возможно, мифическая душа, провалилось в пятки.

На берегу, там, где растительность переходит в песок пляжа, горел костер. Небольшой такой костерок, показавшийся мне в первый момент погребальным кострищем.

Застыл я ненадолго. На пару мгновений, не больше. Затем повалился в траву, стараясь при этом ненароком не нашуметь.

Из травы с моего места было ничего не видать. Как бы ни билось сердце, пришлось на четвереньках перебраться чуть в сторону. Туда, откуда можно было разглядеть огонь и людей рядом с ним.

Расстояние было невелико. Сам я для тех, у костра, терялся во мраке. Они, конечно, тоже не стояли передо мной поясными мишенями, однако через какое-то время я уже мог с уверенностью сказать, что у огня расположились шестеро. Чуть в стороне паслись кони.

Оставалось выяснить, кто же это внаглую устроился на том самом месте, куда должна была подойти за мной шлюпка.

Подобраться вплотную к неизвестным, имея в союзниках только ночную тьму… Легко сказать! Я же не Командор, не Сорокин, не Ширяев… Только…

Только не выяснять было еще хуже. Как ни тянуло уползти прочь, бегство, ладно, не бегство, тактический отход означал мою задержку на острове. Со всеми возможными последствиями. Пусть я не легендарный Санглиер и за мою голову вряд ли назначена большая награда, однако при моей поимке британский королевский суд, отнюдь не самый гуманный суд в мире, с радостью добавит мне еще одну деталь туалета. Пеньковый галстук. А я и простые не особенно любил. Носил как дань сложившимся традициям и определенный знак общественного положения.

Страшно или нет, только выбор настолько небогат, что я зачем-то набрал в грудь побольше воздуха, медленно выдохнул и осторожненько двинулся к костру.

Помимо темноты, у меня было еще два союзника: ветер и море. Ветер шелестел травой, а море рокотало прибоем. Поэтому меня вполне могли не только не заметить, но и не услышать.

Я подползал с наветренной стороны. Пусть у неизвестных не было собак, однако осторожность еще никому не вредила. Напротив, помогала жить.

Ползти было трудно и непривычно. Я попробовал по-пластунски, насколько помню этот способ, однако так оказалось слишком медленно и нудно. Мне очень не хватало сноровки, поэтому мое ползание больше походило на передвижение на четвереньках.

Сам виноват, что не научился иначе. Обвинять некого.

Потихоньку я сумел подобраться ближе. Настолько, что до меня стали доноситься сначала отдельные слова, затем – фразы, а еще спустя какое-то время – почти весь разговор. Кроме тех кусков, которые говорились тихо.

– Кому-то померещился фрегат под веселым кабаном, а нам из-за этого торчать тут целую ночь, – жаловался один из сидевших у костра.

– Как же! Сможем мы справиться с целым фрегатом! – насмешливо протянул другой. – Говорю: надо потихоньку уходить отсюда. Все равно никто не проверит, были мы здесь или нет. А то пропадем без толку, и кому от этого польза?

– Не паникуй, Джейкоб. Санглиер увидит костер и в любом случае здесь высаживаться не будет, – возразил первый.

– Какая высадка? Сказано же – ожидают лазутчика! – вступил в разговор еще один.

– Ожидают одного, а как высадятся все! – опять заговорил второй.

Для меня стало ясно главное. Эти горе-вояки сами боятся намного больше, чем я. И костер – лишь свидетельство трусости. Мол, узрят, что кто-то находится на берегу, и перенесут десант в другое место. А не десант – так лазутчика. Не один же он будет в шлюпке! Одних гребцов должно быть порядка дюжины.

Вот что значит слава! У страха глаза велики, и наши противники подсознательно уверены в своем неизбежном проигрыше. Недаром замеченная кем-то бригантина немедленно превратилась во фрегат.